Эмин Алиев: «Google нам не конкурент»
время публикации: 12:00 02 сентября 2014 года
Управляющий директор российского офиса Criteo, преподаватель Школы Новых Медиа в ВШЭ рассказал об уникальном сервисе персонализированной рекламы, азах работы в интернете, о стартапах, кибероптимизме, хачапури и своем отношении к "царю".
- Что такое Criteo?
- Это французская глобальная компания с большим количеством офисов в разных странах. Компания очень успешно вышла на IPO в октябре 2013 года. В Москве Criteo уже более двух лет - почти три года назад мы показали первый баннер, по-моему, это было в июле для Sapato.
С тех пор мы активно развиваемся и растем. Процессы на российском рынке до недавнего времени управлялись из Мюнхена. Непосредственно в России мы открыли офис в начале этого года. Официальное открытие состоялось в мае. Местная команда пополняется, так как у Criteo уже достаточно большое количество крупных клиентов в области ритейла, в области e-commerce, а так же travel и classified.
- Расскажите немного о вашем продукте.
- Представьте себе, что электронные магазины в больших объемах покупают контекстную рекламу. Яндекс, Гугл. Теперь представьте себе, что более 90% людей, пришедших по этой рекламе, равно как и из других источников, ничего не купили в магазине, они просто посмотрели и ушли. Вот мы помогаем этих людей возвращать и все-таки сделать так, чтобы они что-то купили. Но основная функция – это, конечно, возвращать обратно.
- Как вы это делаете?
- С помощью сервиса персонализированных рекомендаций для покупателей. То есть, вы зашли в Ozon или на Lamoda и посмотрели там какой-то продукт. Скажем, обувь или ботинки. И ничего больше не сделали, только посмотрели на карточку товара и ушли. Через какое-то время вы заходите на новостной ресурс, предположим, или на какой-то тематический сайт, и видите там на баннере этот товар плюс еще несколько похожих товаров. Это могут быть такие же ботинки, той же фирмы, но другого цвета, это могут быть ботинки, ремень, брюки, что-то еще.
Вы видите этот товар, вы его узнаете, что-то происходит и вы кликаете на него и переходите обратно на сайт магазина и дальше совершаете покупку. При этом для вас, как для пользователя, все достаточно очевидно: вы были в магазине, вы зашли на какой-то другой сайт, увидели баннер, кликнули, вернулись. В то же самое время, для того, чтобы это случилось, мы делаем огромное количество вещей, которые никому не видны, но которые высчитываются с помощью очень сложных математических алгоритмов.
- Собираете данные пользователя, обрабатываете…
- Да, мы работаем с огромными массивами данных: у нас более пяти тысяч клиентов по всему миру и более семи тысяч площадок, где мы размещаем наши баннеры. Причем с площадками мы работаем как при помощи технологи RTB, то есть по аукционной модели, так и выкупаем трафик на них напрямую, тоже несколькими способами. Главное - это эффективность.
Когда вы заходите на сайт магазина, вы можете сделать одно или несколько действий: можете посмотреть на главную страницу и уйти, можете посмотреть на категорию товара: «все ботинки» и «уйти», вы можете посмотреть на карточку товара «ботинки» и тоже «уйти», и вы можете положить этот товар в корзину и не купить, не закончить покупку и тоже куда-то «уйти». К примеру, сравнивать цены.
Наша задача – вас найти и вернуть, чтобы вы завершили покупку.
Так вот, в зависимости от того, что вы сделали, мы отслеживаем всё ваше поведение, поведение всех пользователей в принципе в интернет-магазине и потом решаем показывать вам баннер или не показывать, когда показывать: сколько часов или дней должно пройти, и что показывать в баннере.
Вы и я посмотрим на одинаковый товар, но увидим совершенно разный баннер. Вот это решение: показывать вам баннер или не показывать, и что показывать в баннере, то есть как его собирать динамически, принимается за несколько миллисекунд, для пользователя это не видно. Если мы принимаем решение показывать баннер, он может быть розовый, может быть зеленый, может быть шесть товарных позиций, может быть одна, может быть четыре, все зависит от шаблона, который, по решению алгоритма, с максимальной вероятностью поможет кликнуть на этот баннер пользователю.
- Для того, чтобы вы собрали информацию, те семь тысяч площадок, на которых вы размещаетесь, передают вам свою статистику и данные о поведение пользователей?
- Для нас максимально важной является статистика, вернее – данные, информация, которую мы собираем из магазинов.
- Они вам передают ее?
- Да. Но все это происходит обезличенным способом, то есть мы не знаем, что вы – это вы. Мы знаем, что вы – это cookie и пользователь, который в этой cookie совершил какие-то действия на сайте магазина. И еще – что вы были на каких-то площадках, то есть мы знаем, что вы были на той площадке, на той, на этой и так далее.
Дальше, мы сравниваем ваше поведение на этих площадках, эти самые cookie, с поведением аналогичных, похожих, которые у нас есть, и дальше алгоритм уже решает, что вам показать. При этом алгоритмы самообучающиеся, то есть каждый новый показ оттачивает систему, приближает нас к тому, чтобы быть более точными, более четкими.
- По сути, самое главное – это вот этот алгоритм, который вы придумали, научились обрабатывать информацию, правильно?
- Да! Я бы назвал это набором алгоритмов, то есть существует алгоритм, отвечающий за покупку инвентаря, за размещение, есть алгоритмы, отвечающие за креатив: что показывать, - и есть алгоритмы, которые показывают одним и тем же пользователям разные баннеры и смотрят, какой из них лучше работает, то есть какой более высокоэффективен.
То есть там целый набор технологий, которые постоянно совершенствуются. Совсем недавно мы добавили мобильную версию, вернее так: возможность увидеть пользователя между десктопом и мобильным устройством, включая устройства iOS и iPad, то есть с браузером Сафари. На данный момент мы единственные, кто в России может это делать, потому что у Сафари есть своя технологическая специфика и это не так просто.
- Понятно. Многие западные аналитики и комментаторы высказывают мысль, что Google и Facebook навсегда оторвались от возможных конкурентов именно потому, что собрали уникальную информацию о пользователях, которой ни с кем не делятся. Фактически, это убивает конкуренцию в интернете. И набирает силу общественное движение, в США, по крайней мере, за открытость этой информации, там многие просто требуют: «Google и Facebook – отдайте наши данные всем остальным!» Я так понимаю, вы свою информацию никому не отдаете, и вы уже понимаете, насколько ценной базой вы обладаете.
- Да, конечно. Мы накапливаем огромные массивы данных, это происходит каждый день, эта информация действительно очень важная часть той ценности, которую мы добавляем для рекламодателей, поэтому мы ее никому не отдаем, естественно. Но и в принципе, я не вижу такой огромной проблемы именно с накоплением данных. Да, технологически и Google и Facebook далеко уже ушли с точки зрения того объема данных, который они накапливают от своих пользователей, и это им дает, наверное, какие-то дополнительные преимущества, но мы понимаем, что данные очень быстро устаревают.
Во-первых, расширяется набор инструментов – что люди делают в интернете, а во-вторых, больше людей подключается к интернету, то есть постоянно появляются новые огромные массивы данных. Я, чисто теоретически, не мог бы сказать, что не может возникнуть какой-то новой совершенно компании, которая научится по-другому как-то работать с данными, научится что-то еще делать, и, благодаря этому, не станет более продвинутой и не сможет какие-то выгоды извлечь только потому, что у Google и Facebook это уже есть, но у нее нет.
- Но при этом открыть свои закрома и отдать информацию они не хотят…
- Открыть и отдать – нет, конечно. Это закрытая экосистема, и я не думаю, что кто-либо из крупных игроков на этой пойдет. Мы – так точно нет.
- А есть ли у вас какие-то конкуренты именно на российском рынке?
- Конкуренты есть, но именно в качестве первого конкурента, основного, я бы назвал Google, просто потому что у них есть сходная технология и они очень большие. Но прелесть в том, что мы можем все сосуществовать на этом рынке – для нас Google и конкурент, и партнер. Потому что мы покупатели трафика номер два или, может быть, номер один – я не помню точные цифры, этого трафика Google по GDN по всему миру. Мы покупаем их инвентарь и успешно на нем работаем, но при этом у них есть собственное техническое решение и, естественно, что какую-то часть трафика показываем мы, какую-то показывают они, какую-то часть показов делают еще другие компании, и мы все сосуществуем на этом рынке.
Естественно, что мы – не единственные. Но совсем недавно был, по-моему, отчет Comscore, в котором мы – номер один в США и Великобритании. И, конечно, мы растем очень большими темпами в России, мы начали работать в Китае, и это еще один огромнейший рынок, совершенно невероятный, труднопредсказуемый, но очень интересный. То есть у нас конкуренты, да, но, к счастью, мы занимаем лидирующую позицию, и, в принципе, у нас есть достаточно сильный технологический отрыв от конкурентов.
Вот бы что хотел сказать еще, сравнивая с Google: у нашей компании - инженерная ДНК, то есть у нас порядка 40% сотрудников – это инженеры, инженеры-разработчики в Париже и Пало-Альто, которые постоянно совершенствуют алгоритмы. Это дает возможность быть впереди планеты всей достаточно долго и хорошо, и постоянно делать что-то новое, уходить вперед. Совсем недавно вышло обновление нашего основного движка, которое дает больше результатов, более интересные результаты рекламодателям, за те же деньги примерно.
- Как известно, европейские и американские IT-компании сильно отличаются друг от друга по философии. Скажем, Otto-group - консервативная, классическая компания, 8 часов поработали, и домой, ну, понятно, европейский социализм в действии. США про другое. Не случайно Бэзоса признали худшим начальником в мире по версии какой-то ассоциации профсоюзов. Вы работаете в европейской IT-компании, в чем ее особенность? Есть какая-то внутренняя корпоративная история? Потому что у всех больших компаний она как бы есть. Понятно про что Amazon, понятно про что Otto или Facebook…
- Хорошо, а про что Amazon?
- Он про то, что мы будем работать 20 часов в сутки, всех выжимать, как лимон, мы стремимся быть мегаэффективными. Amazon - про напор, про энергию. Facebook – про миссию: мы сделаем мир лучше. Яндекс – найдется все. Criteo - про что?
- Смотрите: что мы делаем. Мы находимся между контекстной рекламной и медийной рекламой. Есть такая расхожая поговорка, что 50% рекламы тратится впустую, мы – как раз те 50% рекламы, ну, или сколько там, которые возвращают ROI, для нас очень важно, что рекламодатели видят возврат их вложений. Это первая вещь, если Amazon про одно – самая лучшая доставка, самые лучшие вещи, то мы очень чётко про ROI.
Почему мы это делаем? Потому что мы верим, что эта история ключевая, самая важная для наших клиентов. Это и e-commerce, travel, classified и дальше для всех, кому эти клики и эти покупки важнее всего остального.
Как мы это делаем? Мы находим пользователя в правильном месте, в правильное время и показываем ему правильные баннеры. На это все заточено. Вся идеология компании, она заточена под это.
Во-первых, очень много инженерной мысли, во-вторых, очень много анализа данных. Это лежит в ДНК компании. И, соответственно, люди, которые у нас работают – люди, которым все это интересно.
Поскольку это европейская компания, ценности немного отличаются. Я примерно половину своей профессиональной жизни провел в Штатах, работая в digital-агентствах, управлял там крупными проектами с большими командами, и здесь сейчас в России все совсем другое, а вот европейская компания, она как такой мост, наверное, между Востоком и Западом. С точки зрения условий для сотрудников, на мой взгляд, конечно, европейские компании они нам более понятны.
Работать интересно и там, и там. То есть интересно именно работать, драйв, вперед и все-все-все – это есть и там, и там. Опять-таки, я не могу сказать, что по условиям труда, есть огромная разница. Я не делал бы такого абсолютно четкого разделения: вот это американский образ жизни или работы, а вот это – европейский. Безусловно, да – культурные какие-то вещи они есть, но сказать, что что-то лучше, что-то хуже…
- Вы, если не ошибаюсь, преподаете в ВШЭ в Школе Новых Медиа?
- Совершенно верно.
- Интересно об этом услышать. Недавно прочитал одно интересное исследование про поколение миллениум, еще их иногда называют цифровыми туземцами. Дивная статистика, оказывается, это цифровое поколение меньше всех принимает участие в гражданских инициативах, подает жалобы в государственные органы и так далее, при этом они на первом месте по распространению в Интернете политических новостей. Работая над порталом New Retail, мы сами столкнулись с тем, что после выхода на хорошие цифры посещаемости потребовалась новая компетенция, а идти просто некуда, нет такой точки сборки, где мы можем добрать компетенции.
- На самом деле - да, интересный вопрос. Пойдем сначала. Когда-то в Штатах, примерно, году в 2005-м, я на тот момент уже занимался управлением проектами довольно долго, и, естественно, есть всегда вот эти профессиональные уровни: сертификация, еще какие-то вещи, которые помогают двигаться дальше, как с точки зрения карьеры, так и с точки зрения знаний.
В Штатах это сертификация для менеджеров проектов, называется PMI, PMP и прочие. Это такая приставка к имени, ее проводит негосударственная и некоммерческая организация, которая делает это с 60-х годов. Для того, чтобы получить эту приставку к имени, необходимо пройти некий курс подготовки, набрать какое-то количество часов, большое количество знаний и потом сдать экзамен: 200 вопросов, экзамен идет 4 часа. Он очень трудный, со сложными достаточно терминами, нужно иметь и практические знания в управлении проектами и теоретические, чтобы получить проходной балл.
Соответственно, тогда я подготовился к этому курсу, параллельно с работой, сдал экзамен, получил сертификацию, и сам процесс подготовки мне настолько понравился, что я решил сделать собственный курс, помогать другим готовиться к экзамену.
Я сделал собственный курс по подготовке к этому экзамену по управлению проектами, там большое количество теоретических знаний, практических знаний по управлению проектами и часть просто о том, как проходит экзамен. Это было, по-моему, 35 часов за неделю, и я стал его преподавать раз в 2-3 месяца, по вечерам, там же в Нью-Йорке, недалеко от работы, в школе, которая готовила на разные профессиональные квалификации американских кандидатов, которые хотели сдать его. Это был 2006-й год.
Когда в 2008-м я приехал в Россию, то выяснилось, что здесь не востребовано, я имею ввиду курс подготовки к экзамену, но у меня на тот момент было накоплено большое количество знаний по управлению проектами и где-то год спустя, в 2009-м, я это конвертировал в более короткий курс, где я по той же методологии управления проектами натаскивал слушателей.
Сначала это был RMA на базе ГУУ, а с этого года я веду свой курс на базе ВШЭ в Школе Новых Медиа. Курс про управление проектами в интернет, там совмещается теория, практика, какие-то конкретные кейсы слушателей мы рассматриваем, но это так – периодически, по вечерам, пару раз в неделю, раз в два-три месяца.
- Что вы можете сказать про слушателей?
- Они очень сильно отличаются. Слушатели в RMA по ощущениям - 70% стартаперы, у которых есть деньги, чтобы заплатить за этот курс. Они уже где-то работают, не обязательно в интернете. Это может быть компания, которая производит пластиковые окна, может быть, это девушка, которая шьет сумочки, или они работают в компаниях, где нужные вот эти знания про интернет, и они приходят повысить квалификацию, все об этом узнать.
90% стартапов прогорают, есть такая статистика, но люди приходят с горящими глазами, люди хотят очень многое сделать.
Потом я смотрю, что с ними происходит, где-то через год, через два-три, у большинства с первого раза ничего не получается. Сказать, что эти люди не слушают, я не могу. Им интересно – они слушают очень хорошо, другое дело, что они очень многое забывают, и потом встречаешься с человеком и: «Ну как, я ж тебе рассказывал!» суть разговора в итоге через год или два, если человек не использует знания, из головы вылетает.
Я брал из RMA стажеров, у меня был очень хороший опыт именно, когда берешь людей на стажировку и они потом, через какое-то время, начинают работать, как полноценные сотрудники, переводишь в штат и это очень хорошо. Правда, это поколение, которое в RMA, это от 25 лет и выше. Это не 18-19, не совсем новое поколение.
И это люди, которые уже что-то сделали, они хотят чего-то добиться, они уже пришли. При этом они не обязательно ходят на все занятия, они очень много пропускают и идут только на то, что им нужно и далеко не все доходят до диплома. Но при этом они достаточно целеустремленные. Да, они, наверное, меньше слушают советы. Ну, вообще, кто приходит за советом, тот получает совет, кто приходит рассказать свою идею и не выслушать feedback, они получают то, что получают.
В RMA более «зеленая» аудитория, в Школе Новых Медиа аудитория более профессиональная. У меня есть дипломники, у которых уже устоявшийся, хороший бизнес и им нужно понять, как это максимально успешно перевести в интернет, как добавить интернет-составляющую. Вот это, конечно, самое интересное, потому что можно очень хорошо помочь людям, то есть дополнить знаниями то, что у них есть.
- Мне, понятно, больше интересно про СМИ задать вопрос…
- Это второй очень четкий сегмент Школы Новых Медиа, которых я тоже веду в качестве дипломников. Те, кто работают в оффлайновых СМИ, в глянце, в каких-то холдингах газет и так далее, и на них лежит задача монетизации интернета: как все это вывести в цифровые каналы, и не только вывести, но и начать зарабатывать там деньги. И вот это совсем другой сегмент аудитории, это другие задачи, это не производство, не торговля, это именно СМИ. И вот как монетизировать интернет-СМИ?
И, казалось бы, столько всего на эту тему написано, есть какое-то количество успешных примеров, но по факту, из-за того, что есть определенная специфика этих СМИ, приходится вместе с ними изобретать велосипед всякий раз заново, но это безумно интересно.
Школу Новых Медиа я рекомендую, потому что там есть большое количество хороших преподавателей, людей из индустрии, которые делают руками что-то каждый день, и приходят, делятся этими знаниями. К ним всегда можно подойти спросить: «Как вот это, как вот то?» - все с интересом и удовольствием делятся. То есть это такая обратная связь.
- При Медведеве в России было модным стартаперство, однако в последнее время генеральная линия в стране слегка изменилась, но Бог с ней, со страной: она у нас такая – то зима, то весна, само собой – все хорошо. В дивном рассказе Лескова «Левша», герой, как известно, побывавший в Англии, прямо накануне Крымской войны, просил передать царю: «Пусть наши не чистят кирпичом ружья: англичане-то не чистят!» - это он так намекал, что в Европе появилось нарезное оружие, и воевать нам не стоит... А вы царю, будь такая возможность, что бы сказали?
- Вы знаете, я не готов передавать что-то царю, комментировать и так далее. У нас просто с царем очень разный бизнес, для того, чтобы давать советы, наверное, надо быть профессионалом, чтобы дать хороший совет – надо быть сильным профессионалом. Ну, это все равно, что ко мне придет человек, который хачапури продает. Скажет: у вас там в столовой хачапури делают неправильно, муку не в той пропорции сыплют! Ну, у всех же свои цели и задачи.
- Наша цель – чтобы в стране были лучшие хачапури! Вот что такое бы сделать?
- Ставить профессионалов. Я считаю, что в стране есть профессионалы, очень важно, чтобы эти профессионалы были на ключевых постах. Мы видим, что в тот момент, когда на ту или иную роль ставят профессионала, я имею в виду именно в государственной деятельности – что-то становится лучше. Пример, который у меня перед глазами – это Парк Горького, какие-то еще площадки городские: то, что стало лучше. Платные парковки: я живу в центре, и мне очень нравится, что вокруг есть платные парковки, потому что это действительно разгрузило центр и стало проще ездить. И, я надеюсь, что постепенно-постепенно в таких ключевых вещах и в индустрии будут стоять профессионалы.
Меня немножко настораживает, скажем так, тот уровень зарегулированности, который сейчас нам предлагается в России. Но, с другой стороны, я не гражданин России, живя в этой стране, работая здесь плодотворно уже 6 лет, говорить, что меня настораживает, это, наверное, как-то странно звучит: ну, не нравится – уезжай обратно. Но мне здесь очень нравится с другой стороны и мне очень хочется, чтобы здесь все было хорошо. И я думаю, что тренд на то, чтобы правильные люди ставились на ключевые места, должен продолжаться, и тогда у нас все будет хорошо. От футбола, до интернета.
- Весь мир сегодня поделился, условно говоря, на кибероптимистов и киберпессимистов, одни убеждены, что нас ждет сценарий сериала «Черное зеркало», другие уверены, что скоро появится кнопочка, которая решит все их проблемы. Вы-то к какой стороне в этом споре склоняетесь?
- Я - кибероптимист. Безусловно. Иначе я бы не работал в этой индустрии. Я вообще считаю, что если ты работаешь в какой-то индустрии, надо любить то, что ты делаешь. Наверное, самое ужасное – работать в табачной индустрии, потому что надо выкуривать много сигарет и любить это и хотеть, чтобы все это делали. Вот там я бы никогда, наверное, не смог работать. В табачной индустрии и в индустрии по производству оружия.
Но в том, что касается интернета: я влюбился в технологии, во все, связанное с интернетом, в 90-е, когда все это только зарождалось. И эта любовь, она не прошла до сих пор, она только растет, потому что то огромное количество вещей, возможностей, которые дает интернет с развитием технологий с лихвой перекрывает тот возможный негатив, те вещи, которые можно делать в интернете, но нельзя в жизни. Поэтому я абсолютный оптимист.
- Кибероптимизм постепенно вырождается в разновидность солюционизма. Изобретение вот этой самой кнопочки, которая решит все проблемы. И святая вера в возможности такой кнопочки. Вы на себе какую-то ответственность в этой связи, как представитель индустрии, чувствуете?
- Смотрите: я вижу, что на нас лежит огромная ответственность с точки зрения защиты персональных данных, и все эти данные, которые мы используем, они все обезличены. То есть да, мы знаем, что человек совершил три покупки на каких-то сайтах за последний месяц, но, во-первых, мы отсекаем всю персонализацию, то есть мы не знаем, как его зовут, где он живет и так далее, и мы никогда не будем этого знать. Во-вторых, мы отсекаем какие-то категории товаров или вещей, естественно, которые могли бы человека скомпрометировать, это всегда какой-то fashion, электроника, абсолютно нейтральная категория. Они интересны с точки зрения бизнеса, но они…
- То есть не секс? Секс-игрушки не показываете? Или показываете?
- Мне нравится ход ваших мыслей, спасибо вам. Нет, не показываем. Да, это про социальную ответственность и про то, что мы делаем: самое главное – не навреди, как говорится. И в этом плане все хорошо.
Две составляющие нашего бизнеса: это никогда не персонализированные данные, то есть только поведенческие данные, и это абсолютно четкое отключение вещей, которые находятся вне зоны комфорта наших рекламодателей. А с точки зрения того, что мы показываем – у нас все нацелено на действие, на клик, то есть, естественно, что мы покажем такие продукты в баннере, чтобы человек с максимальной вероятностью кликнул. Исходя из того, что люди делают в интернете.
- Хорошо, давайте про российский рынок немного поговорим. С чем вы столкнулись здесь? В чем его специфика?
- Вы знаете, с одной стороны, очень много возможностей. По крайней мере, когда я приехал сюда в 2008-м году, ощущение было такое, что просто море возможностей. Так как постоянно приходят какие-то новые технологии, бизнес-модели и совершенно открытый рынок, где всем этим можно воспользоваться. Но с другой стороны – постоянная нехватка квалифицированных кадров, чтобы все это воплотить.
В Штатах устоявшаяся IT-индустрия, то есть там много лет люди вначале учатся, потом работают. В России, к сожалению, нет такого мощного двигателя на создание кадров. Ну да – людей готовят, где-то учат, но необходимость в таких программах, как Школа Новых Медиа и RMA выросла из того, что просто кадров очень мало и людям надо откуда-то получать эти знания, если они хотят работать в интернет.
То есть, две ключевые вещи - это большой кадровый голод именно по специалистам и очень большое количество возможностей. Создается большое количество бизнес-моделей, которые тестируются. Если конкретно про e-commerce, понятно, что есть какие-то общие вещи, о которых мы все время говорим, но, может, не до конца понимаем значимость этих барьеров – это все, что связано с доставкой.
Это «Почта России», она постепенно становится лучше, но это барьеры, связанные с доставкой. И с оплатой безналичной, с кредитными картами. Насколько я понимаю, оно сейчас еще больше замедляется, из-за каких-то законодательных историй. В Штатах нет этих барьеров для e-commerce, поэтому там он максимально оптимизирован. У меня есть знакомая в Нью-Йорке, у нее электронный магазин – это ее ноутбук. Все.
И это модель, которую в России сделать очень сложно, наверное, потому что в России нужно, чтобы если ты хочешь что-то сделать хорошо, «сделай это сам» начинается. Есть большое количество подрядчиков, но пока это все в хаотичном состоянии на мой взгляд.
Что делают в Штатах Amazon, помимо того, что они продают? Если вы – маленький продавец и у вас какой-то товар, можете просто рекламировать его на Amazon вместе с десятью такими же продавцами. Они размещают это у себя на складе, когда у вас это покупают, Amazon делает доставку, продажу, возвраты – все сам. То есть вы этот товар где-то заказали, оставили на складе у Amazon, - все.
Все ваши задачи нацелены на то, чтобы привлечь больше-больше покупателей, сделать им хорошо, чтобы они еще раз пришли. Все остальные процессы автоматизированы. Здесь понятно, что все совсем по-другому.
- Раньше торговля шла хорошо у того, у кого лучше товары, надежнее имя, красивее витрина, а сейчас – у кого круче алгоритм и логистика?
- Да, в принципе, наверное, так.
- Нас читает очень много, будем надеяться, представителей мелких и средних интернет-магазинов. С какого объема, масштаба продаж, трафика вы как компания становитесь интересны для них? Когда к вам стучаться?
- В идеале наши алгоритмы лучше всего работают на больших, достаточно крупных объемах данных. Если у магазина есть много, я не могу назвать точную цифру, но она должна быть шестизначной, уникальных посетителей, в месяц на сайте, тогда мы им интересны, они нам интересны – мы можем принести максимальную пользу.
Если у магазина 10, 20, 30, 50 тысяч уникальных посетителей, наверное, на этот момент развития магазина мы не так еще интересны, просто мы были бы не очень эффективны. С одной стороны, именно наши алгоритмы требуют большого количества данных, с другой стороны я думаю, что в течение какого-то обозримого будущего у нас будет отдельный продукт именно для не очень больших магазинов, чтобы помогать развиваться, расти, но это будет через какое-то время.
- Вы стали главой московского представительства, значит, какие-то задачи вы поставили себе, какие-то задачи ставят перед вами. В конечном счете, ведь непроста же после двух лет работы из Мюнхена у Criteo появился московский офис и его руководитель.
- Да, конечно. Критическая масса возникла: бизнес уже устойчивый, у нас уже большое количество рекламодателей, большое количество площадок и в ближайшие годы мы точно знаем, что будем расти очень большими темпами. Мне сложно раскрывать цифры, потому что это публичная компания, но скажем так – мы планируем вырасти в несколько раз, здесь в России в том числе.
Основные приоритетные направления для нас - это все равно e-commerce, ритейл, classified и travel, то есть электронная коммерция и путешествия, маленькие объявления. Мы видим, что на Западе мы уже работаем и с банками, и с автопроизводителями, и с какими-то более традиционными рекламными категориями, у нас есть хороший продукт. В России наверняка это будет, но через какое-то время. Сейчас у нас настолько огромное поле для деятельности именно в плане этих трех вертикалей, что это просто, как лозунги: «Больше, дальше, лучше». И рост, который ожидается, он действительно будет взрывной. Очень интересно находиться в этот момент в этом месте, и в это время.
- Вы работаете с большими данными, у вас готовые алгоритмы, вы эти данные собираете, ну и понятно же, что большие данные – это такой паровой двигатель 21 века, возможности колоссальные: транспорт, банки, медицина, да все, что угодно. Criteo - один из мировых лидеров по работе с большими данными. Как вы эти глобальные перспективы ощущаете?
- С позиций профессионального жизненного опыта могу сказать, что самые успешные компании специализируются на четких, одной или двух, вертикалях. Они оттачивают свой продукт постепенно, да, они добавляют что-то новое, но в основе всегда лежит какое-то количество главных продуктов, то, что составляет ДНК-компании. В основе нашего ДНК – персонализированные рекомендации для покупателей.
Да, ретаргетинг – это прекрасный инструмент, технологии покупки по RTP, прекрасно - еещ один способ купить аукционно трафик. Но в основе всего лежит вот этот алгоритм персонализированных рекомендаций для покупателей. Причем не там, где один-два или три продукта, как в банке или в автомобилях, а там, где большое количество разных продуктов: несколько сотен или тысяч наименований.
Мы растем: органически и совершая какие-то покупки на рынке технологий и бизнеса, но это скорее связано с каналами распространения того, что у нас уже есть. Если посмотреть на историю приобретений за последний год – мы приобрели «Тедемис», это французская компания, которая занимается e-mail рассылками, тоже с рекомендациями, с персонализацией и так далее. То есть помимо баннерной рекламы, мы добавляем канал e-mail рассылок, с нашим движком и алгоритмами, но теперь еще и через e-mail.
Мы приобрели в прошлом году AD-X Tracking, это компания, которая дает данные по всем девайсам, то есть я зашел со смартфона, потом – с планшета, потом еще откуда-то, вот они могут говорить, что это один и тот же человек, и вот его поведенческие данные.
Какие это будут каналы завтра, никто не знает. Возможно, это будут какие-то новые способы рекламы. Но отвечая на ваш вопрос, я не вижу пока информации, такой, чтобы мы создавали отдельный продукт для банков, отдельный продукт – для автомобилей.
- Возможно, я не совсем точно задал вопрос. Смотрите, компания Criteo состоит из трех элементов. Первый элемент – вы где-то и как-то собираете эти данные. Второй момент – инженерная часть: вы научились данные обрабатывать, и третье – это уже собственно сам бизнес: вы это продаете, привлекая клики, и самое ценное, по большому счету, чем сейчас никто не занимается, ну, единицы – это элемент номер два, обработка этих больших данных. Однажды банк скажет: нам нужны специалисты, которые сумеют эти большие данные круто обрабатывать непосредственно под наши узкие задачи, нам нужны инженеры-аналитики, опыт подобной работы. И это все есть у вас, у Google и Facebook. Вы такие перспективы видите?
- Ну, перспективы, что у нас будут пытаться переманить специалистов, они, наверное, всегда есть, мы с этим боремся. У нас очень хорошие условия работы, на самом деле. Есть прецеденты, когда банки создают что-то на основе тех данных, которые мы собираем, ну вот известный онлайновый банк России, наверное, самый известный, который попытался создать такое подразделение, потом, судя по всему, ничего не получилось, и они сказали ну хорошо, все. Они хотели продавать как раз-таки накопленные данные, делать тоже какую-то рекламу, автоматизированные решения и так далее, поиграли с этим некоторое время, потом ничего не получилось, и они, видимо, решили делать это только для себя внутри. Понятно, что на тот момент, когда они это задумывали, они искали специалистов целенаправленно, по всему рынку. Это всегда будет.
Мне кажется, что ценность обработки данных для банков все-таки несколько отличается от данных, которые делаем мы. Это все равно что для разных целей разные языки программирования использовать. Да, у нас самые лучшие специалисты, самые востребованные, но большинство наших инженеров находится либо в Париже, либо в США.
- А русских ребят нет?
- У нас много русскоязычных сотрудников, технических сотрудников, которые живут или во Франции, или в США.
- У нас все еще сильная школа программирования?
- Да!
- Россия – талантливая страна.
- Это очень хорошо.
- Это очень хорошо. Спасибо большое за беседу.
- Спасибо вам.
Беседовал и изо всех сил умничал Андрей Ковалев
0
